Сергей Антонов - МЕТРО 2033: В ИНТЕРЕСАХ РЕВОЛЮЦИИ [Темные туннели 2]

– И мутанты, которые наше место заняли на Земле, не Божьи твари, а результат созданного людьми катаклизма, – поддержал прапора Томский. – Против них без оружия не выстоять. Мутанта Библией не перешибешь!

– Может быть, – задумчиво произнес Кольцов. – Только и автоматом злоупотреблять не стоит. Иначе пойдете по кривой дорожке одного из ваших кумиров, Бакунина, который говаривал, что страсть к разрушению есть в то же время творческая страсть. Страшные слова, не правда ли?

Томский даже подпрыгнул от обиды. Пусть Владар трижды талантливый ученый, хороший священник и начитанный эрудит, он не имеет права выдергивать цитаты Михаила Александровича из контекста!

– Бакунину принадлежит и другое высказывание, Владимир Дарвинович: «Если Бог – все, то жизнь и человек – ничто». Очень верно сказано. Я, в отличие от вас, считаю, что человек способен на многое. Его и на добрые дела, и на злые хватает. А зло…

Закончить свою запальчивую речь Томский не успел. В глаза ударил свет прожектора, а со стороны станции донеслось механическое поскрипывание автодрезины. Пленники поспешили прейти в дальний угол темницы и спрятали руки за спиной.

Моторисса остановилась точно напротив клетки. Прожектор заслонил темный силуэт высокого человека в плаще. Окруженный ореолом электрического света гость казался пришельцем из другого мира. Минута прошла в напряженном молчании. Затем человек повернулся в сторону станции и нервно махнул рукой. Прожектор погас. Теперь Толик мог рассмотреть приехавшего. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: навестить пленников прибыл сам ЧК, хотя сын не очень-то походил на отца. Покойный профессор выглядел аристократично. Чеслав – нет. Однако глаза и взгляд – те же самые. Чеслав смотрел на своих пленников так же оценивающе, как когда-то профессор Корбут на Проспекте Маркса.

Комендант Берилага приблизился к решетке и кивнул Томскому, как старому знакомому.

– Давно мечтал о свидании с тобой. Как жизнь? Не отвечаешь. Сверлишь глазенками. На твоем месте я поступал бы так же. Но я, Чеслав Корбут, никогда не окажусь на твоем месте. Трезво оцениваю свои силы и никогда не пытаюсь прыгнуть выше головы. Ты – другое дело. Прикончил ведущего ученого Красной Линии, зашился в Полисе и думал, что все сойдет с рук. Ошибся. Теперь лови каждое мое слово. Ваша троица и мои люди отправитесь на поверхность. Назначаю тебя старшим. Проводником будет Владар. Он отведет вас к хранилищу вируса. Задача – выйти в заданную точку, добыть вирус и доставить его мне. В обмен на твою жену. Если вы заразитесь, я введу вам антидот из собственных запасов. Слово чести. Не согласишься на мои условия – сдохнешь, так и не увидев своей Аленушки.

– А мне какой смысл рыпаться? – не выдержал прапор. – Ради чего я попрусь на поверхность? Лично мне и здесь неплохо. И кухня ваша лубянская нравится. Кстати, ты не в курсе, когда нам дадут пожрать?

– Объясняю для тугодумов. На поверхность ты попрешься ради друга, а он, чтобы спасти твою брюхатую жену. Советую поторопиться, Томский. Потому твоя что баба у меня вот где… – Комендант Берилага сжал правую руку в кулак и помахал у себя перед носом.

Упоминание о беременности жены заставило Толика забыть об осторожности. Он стремительно прыгнул к решетке, но и реакция ЧК оказалась не менее быстрой. Комендант успел отступить на шаг.

– И последняя приятная новость, прыткий мой: если ты не выполнишь задания, твой ребенок родится уродом. В него станут тыкать пальцами. Над твоим ребенком будут смеяться и презирать его. Твой род продолжится, дружище, но вряд ли ты захочешь такого продолжения.

Толик зарычал. Вцепился в прутья решетки и начал их трясти. Остановился лишь после того, как понял, что Чеслава его ярость только забавляет.

– Открой камеру, Корбут. Давай разберемся с тобой по-мужски. Здесь и сейчас. Клянусь, что не заставлю тебя долго мучиться. Убью сразу.

– И не подумаю. – Чеслав взобрался на дрезину. – Это было бы слишком просто, а я не люблю примитивные сюжеты. Еду в Берилаг, боюсь оставлять твою девочку наедине со своими головорезами. Представь себе: совсем недавно ее хотели изнасиловать!

Томский опять начал трясти прутья клетки, но его отчаянный стон заглушил заработавший двигатель моториссы. Толик проводил Чеслава полным ненависти взглядом и обернулся к Владару.

– Ладно, еще не вечер. Посмотрим, кто кого. Отец Владимир, что скажете?

– Нет, Анатолий, – старик отрицательно покачал головой. – Пойми, я не могу. Не имею права. И без того натворил достаточно, чтобы заслужить проклятье. Можешь выместить свою злобу на мне. Поможешь умереть – буду только благодарен. Искренне сочувствую твоей беде, но к хранилищу вируса не поведу. Если поступлю так, умрем только мы. Поддамся слабости – погибнут тысячи. Прости…

Они стояли напротив друг друга. Старик и молодой человек. Богомолец и убежденный атеист. Такие разные, но оба поседевшие в страшных испытаниях. Наконец Толик сделал шаг навстречу Кольцову и протянул ему руку. Необходимости в словах не было. Кольцов понял все по глазам Томского. Он не принесет заразу в Метро, даже если из-за этого станет самым несчастным человеком.

ЧК не умел любить. Ни людей, ни их нынешний дом – метро. Поэтому – просчитался.

А Владар и Томский умели. В эту минуту анархист и священник нашли общий язык.

Товарищ Москвин задумчиво прохаживался по красной ковровой дорожке правительственного вагона. Всегда безупречно чистая, теперь она была покрыта отпечатками грязных сапог нежданного гостя.

– Как ты сюда попал? – строго спросил Москвин. – Зачем пришел?

– Забыл про дипломатический паспорт, выправленный мне твоими стараниями? – мрачно улыбнулся Леонид. – Впрочем, и без него меня пускают куда угодно. Наша фамилия…

– Не смей трогать фамилию! – воскликнул генсек. – Ты не хотел быть Москвиным. Сам сделал свой выбор!

Человек-памятник давно не видел сына, но смотрел на него исподтишка, стараясь ничем не выдать своего волнения. Эх, Леня в кого ты превратился? Нищий бродяга, зарабатывающий на жизнь игрой на флейте. Творческая, черт бы ее побрал, натура, променявшая блистательную партийную карьеру на жалкое прозябание в обществе изгоев и отщепенцев. Чего тебе не хватало? Ответы на эти вопросы Москвин искал очень долго. С тех пор, как Леонид повзрослел настолько, что смог принимать самостоятельные решения. Тогда-то товарищ Москвин почуял неладное, но был слишком занят строительством партии, укреплением своего авторитета, чтобы вплотную заняться сыном. А своенравный мальчишка делал все, чтобы не пойти по стопам знаменитого отца.